Кровь пьют руками - Страница 87

Штукарь-Калиостро улыбается — победно, радостно:

— Поможет! Непременно поможет! И каждая секунда промедления…

— Нет! Нет! Не слушайте его! Молитвин бросается вперед, eго шатает, рука впивается в спинку стула:

— Это будет конец! Конец всему! Неужели вы не понимаете…

Худая, в синих прожилках рука отпускает стул. Нелепая черная фигура медленно сползает на пол.

— Ск-корее! — Игорь вскакивает, кидается к неподвижному телу. — Ему п-плохо! Разве в-вы не видите, ему…

Койки не нашлось. Не нашлось матраца. Ие-ронима Павловича уложили прямо в коридоре на холодный бетонный пол. В неярком белесом свете ламп его лицо казалось высеченным из мрамора.

Словно надгробие.

Кто-то побежал за врачом, я расстегнула ворот старенькой застиранной рубашки.

Поздно…

Тоненькая ниточка пульса еще билась, веки вздрагивали, но я понимала — поздно!

Игорь — тихий, непохожий на себя, — поддерживал голову старика, время от времени проводя над его лбом раскрытой ладонью. Но и Маг был уже не в силах помочь. Внедренный сотрудник Стрела не выполнила приказ. Господин Молитвин Иероним Павлович, Черный Ворон, шаман из шалмана, покидал Прекрасный Новый Мир.

— К-какая жалость! Г-господи, какая жалость… Игорь опустил ладонь, пальцы резко разжались, словно стряхивая невидимые капли. Каменное лицо дрогнуло. Открылись пустые — мертвые — глаза. Дернулись белые губы:

— Али… Алика… Не дайте… убить… Иначе… другой… Дьявол…

— Господин Молитвин! Я наклонилась над ним. Выпрямилась. Взялась за запястье…

— Где больной? Где?

Кто-то в белом халате подбежал, застыл на месте.

Игорь взял меня за руку.

Странно, я никогда не любила этого вздорного, желчного старика. Почему же…

— П-прими, Господи, душу новопреставленного раба Т-твоего…

Голос Игоря заставил прийти в-себя. Вот и все, Иероним Павлович! Вот и к вам слетели проклятые пташечки с колоколенки!

И вам уже не страшен Дьявол, которого вы помянули.

Наверно, тяжело уходить с таким именем на устах!

И снова кровь. На этот раз не на мраморном надгробии.

Темно-красная лужа растекается по пульту, прямо по мигающим лампочкам.

Ефрейтору делают перевязку, накладывают Жгут — неумело, грубо. Наверное, парню больно, во он почему-то улыбается.

Экраны мертвы — кроме одного. И возле него собрались все — Бажанов, интеллигентный господин Мацкевич, лейтенант в штатском, остальные.

Штукарь Лель тоже там — в первом ряду.

А на экране — лицо. Страшное, нечеловеческое.

— No, No! Наткадо нат Кейнари! Ши-коу!

Лель что-то негромко говорит, подается к самому экрану.

Мы с Игорем подходим ближе. Он вновь берет меня за руку.

— No!No!

И вдруг я понимаю, что лицо на экране — человеческое, и когда-то оно было красивым.

Девушка! Совсем юная, раскосые глаза, тонкие высокие брови, смуглая кожа…

…И страшный ожог, превратившийся в сплошное бурое пятно.

Господин Лель тянется вперед, жестикулирует, пытаясь объяснить, убедить.

Щелк! Экран вспыхивает белым огнем, гаснет.

Слышится чей-то громкий вздох.

— Ничего! Ничего! — Николай Эдуардович нервно потирает руки. — Она не одна, нас слышат и другие…

И, словно в ответ, экран вновь загорается.

…Море. Ярко-зеленое море, белые барашки на волнах.

Чайки.

Острый плавник, словно серая молния…

Лицо.

Знакомое лицо с незнакомыми пустыми глазами. Я узнаю этот взгляд — так смотрел на меня умирающий Ворон.

— I'm Paul Zaiessky. Аrе you listening to me?

— Пол? Паша?

Еще ничего не понимая, я бросаюсь вперед.

…Маленькие цифирьки: «06.10.16:40». Она не одна — рядом с наглым видом возвышается загорелый парень, по-хозяйски положивший руку на ее плечо…

«Это вы убили его, мистер Мак-Эванс!» «Не мели ерунды, девка! Твоего Пола сожрала его любимая тварюка!..»

«Эми звонила мне несколько дней назад, чтобы сообщить о гибели моего отца и… и брата. Паши. Павла Авраамовича Залесского».

«Я говорила Полу… Паше…»

Меня пропускают. Господин Лель пытается загородить экран — и отлетает в сторону. Стеклянная вогнутая поверхность рядом, я ловлю его странный застывший взгляд.

— Паша! Павел Авраамович! Я — Гизело…

— Здравствуйте, Эра Игнатьевна. В его голосе нет ничего — ни удивления, ни радости. Мертвые глаза неподвижны, И вдруг я понимаю — это не Пол. Пол мертв. Это — Пол-у-Бог.

— Господин Залесский! — Лель. дышит над ухом, тянется к экрану. — Нам нужна ваша помощь! Нам нужна… Губы — ровные, красивые — еле заметно шевелятся.

— Отойдите! Я буду говорить с госпожой Гизело.

Господина Леля отталкивают — уже без моей помощи. Рядом со мной — Бажанов. Молчит, не вмешивается.

— Эра Игнатьевна, изложите, пожалуйста, что у вас происходит. Прошу сообщить самые достоверные сведения.

Легкий, еле заметный акцент делает его речь еще более странной. Так может разговаривать цунами — страшная волна, притаившаяся до поры до времени в темных океанских глубинах.

— Город бомбят, — осторожно начинаю я. — Очень много жертв. Мы просили прекратить огонь, но нас не слушают. Не хотят слушать…

Пол-у-Бог на экране молчит. Долго, невыносимо долго.

— Почему вы не обратились подобному мне? По моим сведениям, вы имеете такую возможность.

Мы с Бажановым переглядываемся.

— Господин Молитвин умер. Больше нам не к кому обращаться.

— Мистер Молитвин? — в голосе Пол-у-Бога впервые слышится удивление. — Ваша информация не есть полная. Но я понял. Какая вам нужна помощь?

Я вновь смотрю на Бажанова. Теперь — ему слово. Генерал на миг задумывается.

— Господин Залесский! Я глава Временного Комитета Обороны Бажанов. Необходимо нанести удар в воздушном пространстве над всем городом, начиная с самых малых высот. Необходимо также подавить аэродромы противника в районе Белгорода, Полтавы и Ростова. Затем — ракетные установки. Их координаты…